Я много лет потом думал о том, что я мог сделать, чтобы произвести на этого парня хоть какое-то впечатление, но так и не понял.

27. Что вы знаете о музыке?

В Таиланде можно услышать смех, плывущий по воздуху, как птичий крик. Как жизнь.

В Африке можно услышать богатый смех, который вырывается из глубины души людей.

В Уэльсе смех имеет характерный певучий оттенок.

На Кубе и в других странах Карибского бассейна все точно так же, но по-другому. В нем есть музыка.

В дорогих ресторанах Нью-Йорка этот звук издают люди, которые смеются от шеи вверх. В этом смехе нет солнечного сплетения. Это только то, что они считают смехом.

По открытости смеха можно узнать практически все о душе человека.

Нана Васконселос рассмеялась лучше всех.

Я уговорил их нанять Лизу Крюгер в качестве моей ассистентки, когда я делал музыку для Down by Law, и это было здорово, потому что она была умна и разбиралась в музыке. Однажды поздно вечером я проводил время с Наной Васконселос, великой бразильской перкуссионисткой, и Арто Линдси у меня дома. Мы дурачились, записывая на мой автоответчик многочисленные исходящие сообщения, в которых я говорил, а Арто и Нана напевали мой номер телефона. Арто предложил нам пойти в студию той ночью и записать партитуру для "Down by Law".

Это было довольно наивное предложение. В работе над фильмом очень много бюрократии, даже на таком уровне. Музыка тщательно подбирается к сцене в фильме. Но потом я подумал: "Какого черта, мы можем пойти и сыграть, и, возможно, что-нибудь получится. Это почти ничего не будет стоить; мы просто попробуем что-нибудь и, возможно, это сработает для сцен на болоте.

Я был уверен, что продюсеры никогда не скажут "да", но Лиза уговорила их, и мы отправились в студию Мартина Бизи в Бруклине, где мы записывали "Hammerhead". Все прошло замечательно. У Арто и Наны была настоящая вещь вместе. Три или четыре из двадцати реплик были сделаны так, что иначе и быть не могло.

Я примерно знал, сколько нужно денег, пошел к Нане и спросил, не помешают ли мне 250 долларов.

Нана, который обычно получал реальные деньги за запись чего-либо, не жаловался, ничего не говорил. Он просто смеялся. Он смеялся так, будто это было самое смешное, что он когда-либо слышал в своей жизни. Он смеялся и смеялся. В первую очередь он делал это не ради денег, но теперь, когда об этом заговорили, это было нечто другое.

"Триста пятьдесят?"

Он откинул голову и засмеялся еще сильнее.

Это абсолютно лучший инструмент для ведения переговоров, с которым я когда-либо сталкивался, и я уговорил Лизу дать ему пятьсот, чего, вероятно, все равно было недостаточно, чтобы он перестал смеяться.

Остальную музыку я написал через неделю или около того. У нас было достаточно денег только на один день репетиций, и я пытался проскочить его.

Мы пытались придумать, как перейти от блюза к более атмосферной музыке. Я хотел, чтобы блюз мягко распался на части, что, возможно, было бы лучше оставить на волю случая, с этими великими музыкантами, но я хотел выяснить это сейчас, чтобы быть в безопасности, для синхронизации с фильмом, что всегда является сложной вещью.

Во время репетиции, в тот самый момент, когда адвокаты Джима заявили, что переговоры должны состояться. У них были месяцы, чтобы подготовиться к этому, но это должно было произойти прямо сейчас. Они требовали все то, чего не было в "Stranger Than Paradise". Сказали, что моя сделка по этому фильму "нестандартная". На самом деле они сказали: "Мы не позволим Джону избежать того, что ему сошло с рук в "Незнакомце в раю".

Что мне сошло с рук в "Stranger Than Paradise"? Мне заплатили тысячу долларов за партитуру.

Те же самые люди, которые настаивали на том, что Джима, "автора", нужно держать в дезинфицированном пузыре из слоновой кости, потому что он может находиться в самом разгаре творческого процесса - я был рядом с ним довольно долго и не видел этот "творческий процесс" в действии - теперь разрушили единственную репетицию, которую я мог себе позволить.

Казалось, что сделка развалится, и мне пришлось прервать репетицию и поговорить по телефону с адвокатом. Очевидно, как далеко подобное может увести вас от музыки, и, похоже, это неизбежно произойдет. Я стал лучше и лучше справляться с подобным дерьмом, но я уверен, что потерял что-то из-за этого. Что-то прекрасное.

Я разговариваю по телефону со своим адвокатом и говорю ему, что могу пойти на компромисс по X, но никак не по Y и Z. Адвокаты Джармуша ведут жесткую игру, похоже, что вся сделка сорвется, и как бы мне ни хотелось вернуться к музыке, мне кажется, что в этом нет никакого смысла, потому что музыки не будет. А если все сорвется, кто-то должен будет заплатить всем этим музыкантам за их время, за репетиционную студию, за студию Биси, Арто и Наны, и я боюсь, что это буду я. Это всегда я. Мой адвокат сказал, что перезвонит мне через минуту.

Моя голова потеряна в переговорах. У нас осталось всего полтора часа репетиционного времени и десять реплик, которые нужно отработать перед записью.

Все музыканты сидят и ждут.

Дуги предлагает перейти от этого блюза к другой части, сделав...

И я огрызаюсь: "Да что ты понимаешь в музыке? Ты же не юрист!"

Тони рассмеялся своим замечательным смехом.

-

Адвокат перезванивает, и я просто сдаюсь. Мне так не терпится вернуться к работе над музыкой, потому что она просто висит там, близкая, но незаконченная. Я бы не взял ни денег, ни издательства, лишь бы записать и закончить музыку. Чтобы она обрела жизнь и стала реально существующей вещью, а не чем-то, что я чувствовал, как прыгает у меня в голове. Я просто говорю: "Дайте им все, что они хотят. Я считаю это непристойным, но я не хочу больше иметь с этим дело".

Я многим обязан музыкантам, работавшим над многими моими работами. Тони Гарнье, Дуги Боун, Э. Дж. Родригес, Нана Васконселос, Марк Рибот и Кертис Фоулкс - все они внесли много нового в партитуру "Даун по закону". И, конечно, Эван, который помог мне оркестровать одну блюзовую вещь, сделавшую ее более элегантной. Во многих случаях я давал музыкантам идею, а они просто играли. Это было проще еще и потому,